У себя?

Один момент, пожалуйста.

Герантий Никонорович, к Вам посетитель – Петр Анатольевич. Хорошо, Герантий Никонорович, я поняла.

Можете пройти, Герантий Никонорович Вас ждет.

Пит, дружище! Проходи! Ну, как дела?

Все отлично, Герантий Никонорович.

Главное отличие нашего человека от ихнего заключается в том, что когда ихний говорит «все отлично», он имеет в виду, что ни хрена не отлично, но с тобой, куском дерьма, он свои личные проблемы обсуждать не намерен. А когда наш человек говорит «все отлично», то ему можно верить. Я верю тебе, Пит. Ты ведь наш человек, не так ли?

Конечно, Герантий Никонорович. По крайней мере пока.

Сдается мне, что ты зашел не просто поболтать. Что случилось, Пит?

Не знаю. Но в последнее время я чувствую, что занимаюсь не тем, чем должен.

Ты хочешь свалить?

Не то что бы свалить, но...

Добро, Пит, сваливай. Но перед этим ответь мне на один вопрос: чем ты будешь заниматься? Продавать значки в метро? Гадать по телефону? А, может, станешь личным сутенером своей жены?

Сколько лет ты на меня работаешь?

Девятнадцать, Герантий Никонорович.

Скажите, пожалуйста – девятнадцать лет! За такое время можно стать настоящим головорезом. И ты им стал. Я заметил тебя еще сопляком, когда ты вурдалачил у меня под магазином за конфеты «Красная шапочка». А когда ты повзрослел, помнишь, ты провел трубочку капельницы в рукаве?

Это надо же было догадаться - игла очутилась у тебя на ладони, ты пробивал ею картонные пакеты и, как бы «разглядывая» упаковку, коммуниздил мое вино, вытягивая его через трубочку капельницы, незаметно напиваясь в стельку прямо в магазине под носом у охраны. Вот тогда я понял, что из этого парня выйдет толк.

Тебе налить?

Да, пожалуйста, Герантий Никонорович.

Если два боксера выходят на ринг, но вместо того, что бы лупить друг друга, начинают нежно целоваться взасос, то это уже не боксеры, а педерасты. Каждый мужик должен заниматься своим делом, Пит. Ты же – прирожденный убийца. Ты – лучший из моих людей. Поэтому оставь все эти сомнения. Ни к чему это.

А если это не сомнения?

А что это, Пит? Разочарование, поиск смысла жизни, кризис среднего возраста? Послушай, что я тебе скажу. Как на каждой попке со временем появляется целлюлит, так и каждого человека со временем посещают нехорошие мысли, ибо человек изначально порочен. Это нормально, Пит. Это жизнь, это судьба, мать ее.

Я не хочу позволить судьбе решать за меня.

Ты хочешь стать Богом, Пит? Что ж, отлично. Я дам тебе такую возможность. Сделай для меня одно дело. А потом уже решай, что такое судьба, а что такое выбор.

Смуглый – это Илья. А тот другой – Степа. Илья отмотал полтора года в колонии для несовершеннолетних за выкручивание лампочек в подъездах. Я получил его от полковника. Говорит, крепкий малый. Трыздит, правда, как Троцкий. А что касается Степы, то никакого послужного списка за ним нет. Бывший студент. Исключили за фальсификацию там чего-то. Я нашел его на мосту, плюющим в воду. Это, между прочим, свидетельствует о смекалке, без которой сегодня ни один бандит не протянет и недели. Живет Степа с полоумной теткой, которая считает его своей внучкой. Вообще, сплошная глина, Пит. И из нее придется ваять. При чем ваять не хер с ушами, потому что в противном случае Илья до конца жизни будет воровать семечки и бегать от контролеров в троллейбусах, а Степа заработает сколиоз в какой-нибудь библиотеке. Что за жизнь им предначертана?

Так вот сейчас, Пит, ты можешь попытаться кое-кого спасти.

Да-да, не удивляйся. Именно ты. Только тот, кто загубил тысячу душ, может познать подлинную цену человеческой жизни.

Я хочу, что бы ты потаскал пацанов с собой какое-то время. Мне нужно, что бы они не обосрались при виде крови. Твоя работа, Пит, заключается в том, что бы научить их держать пушку, нажимать на курок, когда надо, и не трогать этого засранца, когда не надо. Короче говоря, ты должен обкатать их. И сделать это как можно скорее. Это твое последнее задание, Пит, так как разрулив дело, ты будешь посвящен и сам сможешь давать задания другим.

А если...

А если роль ваятеля тебе придется не по душе, я отпущу тебя. Договорились?

Договорились.

В любом случае тебе следует съездить в отпуск – ты выглядишь усталым. Крым, Турция?

Нет, Герантий Никонорович. В Турцию ни за что не поеду.

Ты что-то имеешь против Турции, Пит?

Ни то что бы против, Герантий Никонорович. Да так... Тамошние бляди отсасывают неуклюже. Губы у них холодные. И язык слишком шершавый.

Какой-какой у них язык?

Шершавый, Герантий Никонорович. А еще...

Довольно, Пит. Я понял твою точку зрения. Ты свободен. Пацанов пришлю послезавтра утром в «Пончик». Скажем в восемь.

Герантий Никонорович... Послезавтра – воскресенье... Выходной...

Пит, а с каких пор у фраера воскресенье – выходной? Может, ты хочешь, что бы я составил с тобой трудовой договор, прописал рабочий день с восьми до пяти, выдал тебе трудовое удостоверение, а если тебя какой-нибудь урод завалит, оформил это как несчастный случай на работе?

Нет, Герантий Никонорович. Просто у меня были планы на воскресенье.

Пит, в воскресенье может быть только один план – сходить в церковь. Но ведь мы оба прекрасно знаем, что если такой антихрист как ты завалится в церковь, да еще в воскресенье, с нее крест упадет к чертовой матери. Неужели ты не только безбожник, но еще и вандал?

Герантий Никонорович, дело семейное. Ко мне приезжает теща.

Ну, ты даешь. А с каких пор теща – это семья. Это скорее враг семьи, Пит. Самый лютый. Хуже тещи может быть только грузин, который косит под твоего друга. Ты понимаешь, о чем я?

Позаботься о нем, Пит. А пацаны путь посмотрят. В следующий раз им придется делать это самим.

Лизонька, соедини меня, пожалуйста, с Павлом Сергеевичем.

Да, Лизонька, спасибо... Пашила, как оно, старик? Слушай, скажи-ка мне такую вещь: в каком-нибудь из наших борделей курвы из Турции имеются? Сколько всего? Твою мать... Да нет, ничего... В канаву их всех. К собакам.

Котенок, выключи его, пожалуйста.

Извини, детка.

Куда ты так рано?

На работу.

Еще немного, и я стану ревновать.

Да.

Привет, Громила.