В последнее время всё большей популярностью у телезрителей пользуются «мыльные оперы» - простой сюжет, «страсти роковые», «прекрасные няни» и «бедные насти»… Эти незатейливые поделки вызывают массу споров между зрителями. Кто-то во «все колокола» бьёт тревогу: безобразие, эти мелодрамы – опиум для народа! Одурманивают народ! Другие – в основном прекрасная половина человечества – с упорством, достойного лучшего применения, продолжают смотреть и «Волчицу», и «Ундину», и прочая, прочая..

Ну, что поделаешь, «переживательные» фильмы появились не сегодня, и даже не вчера. И уже много лет критики, искусствоведы, киноведы и другие «веды» пытаются понять и объяснить всем остальным причины непреходящей притягательности этого жанра.

Вряд ли кто-нибудь из молодежи слышал про фильм «Есения», который в 70-ые годы имел фантастический успех у советских зрителей. Но это неважно, право…

Ведь вы же смотрели хотя бы один из сериалов, не так ли?

Имеет успех?...

В редакцию приходят возмущенные письма: в нашей городской газете обругали «Есению». Мы смотрели, плакали, испереживались все и ещё раз пошли, а в газете обругали. Восстановите, пожалуйста, справедливость, похвалите этот замечательный фильм.

А до этого был фильм «Пусть говорят», а ещё раньше — «Королева Шантеклера». И письма приходили примерно такие же, и миллионы зрителей смотрели, переживали, плакали — картины имели большой кассовый успех.

Очень легко иронизировать над такими письмами, очень легко объяснить, что «Есения» и иже с ней нежизненны, художественно примитивны и сделаны из готовых штампов. Но ирония мне кажется неуместной, потому что слезы в кинозале были искренними, и зритель даже написал в редакцию, защищая свое впечатление, если хоти те, свою позицию. Нежизненно? А если человек хочет, чтобы было не как в жизни, а «как в кино», чтобы — красивые платья, и любовь до гроба, и цыганская свадьба?

Обо всем этом уже тысячу раз говорилось и писалось. Именно это удерживает меня от желания в тысячу первый взобраться на просветительскую трибуну и объяснять, что цель и назначение искусства не в демонстрации красивых платьев и роковых страстей, а в правдивом, точном у глубоком исследовании мира и человека в нем.. Ну вот, все-таки не удержался! Доказывать бессодержательность и художественную несостоятельность подобных картин — дело нетрудное и даже приятное, но в том-то и беда, что доказать это можно только тому, кто и сам так думает. А тому, кто искренне плачет над горестями Есении и так же искренне радуется, когда все у нее хорошо кончается, доказать ничего нельзя, поскольку голос чувства, как правило, сильнее доводов рассудка. Поэтому есть смысл вынести, так сказать, за скобки разговор об уровне и качестве подобных фильмов и попытаться взглянуть на них с точки зрения кассового успеха и причин, его обусловливающих.

На первый взгляд причины эти просты и понятны. Он любит ее, она любит его, на пути к их счастью возникают препятствия, однако они успешно преодолеваются — вот и весь фильм. Варианты: препятствия оказываются непреодолимыми, тогда слезы в зале льются не в середине, а в конце сеанса. Дополнения: вторая пара влюбленных—комедийная (как в оперетте, где главным героям аккомпанирует «каскад»), экзотический антураж.

Вместе с тем один фильм, содержащий все эти непременные элементы, имеет успех шумный и бурный, а другой не то чтобы проваливается, но собирает, скажем, в Москве несколько сот тысяч зрителей, в то время как первый — миллионы. Есть, стало быть, какие-то качества, приправы к обязательному набору, без которых все обесценивается.

Таких качеств, мне кажется, два: абсолютная серьезность интонации и столь же абсолютная замкнутость, герметичность сюжетной коллизии, отсутствие всякого соотнесения ее с реальной жизнью.

Герой «Есении» участвует в одной из мексиканских революций, однако вся эта политическая деятельность нужна только для того, чтобы в нужный момент посадить его в тюрьму и таким образом обречь красавицу Есению на муки ожидания и сомнений. Психологические и социальные мотивировки в подобных фильмах не допускаются иначе, чем в самом примитивном виде. Дед Есении когда-то, спасая честь семьи, отдал ее, совсем маленькую, цыганам, а теперь он горячо радуется новоявленной внучке. Тут целый переворот в человеке, эволюция характера, сюжет для отдельного фильма, но в данном случае никому этот переворот и эволюция неинтересны: в прошлом он был плохим, а теперь хороший, что и требуется для сюжета. Не рекомендуется уводить внимание зрителя от - «он любит ее, а она любит его» — все, не имеющее прямого отношения к этому факту, оттесняется на третий план, торжествует своеобразная цельность.

И, конечно же, все должно быть серьезно: и слова любви и гордость Есенин, не желающей подлаживаться к новообретенным родственникам. Так это и играется в фильме — никаких мотивировок, но очень много страстей. И возникает сопереживание зрителя, поскольку фильм апеллирует к простым и вечным человеческим эмоциям, и совершенно ясно, кому сочувствовать и кем возмущаться. Простота сюжета и серьезность интонации открывают простор эмоциональному восприятию; на такие фильмы ходят «попереживать» и после сеанса говорят: «Хорошее кино — наплакалась всласть». Эмоциональный тонус «Есении» и ей подобных весьма высок — это не мешало бы учесть не только критикам, пылающим праведным гневом, но и авторам фильмов, в которых вроде бы есть и мысль и вполне серьезное содержание, но уж так все прохладно, так вяло, как будто делалось не произведение искусства, долженствующее не только волновать умы, но и потрясать сердца, а лекция на актуальную тему. (Впрочем, хороший лектор тоже добивается эмоционального восприятия.)

Для подкрепления этих соображений можно привести пример — прокатную судьбу фильма «Повторный брак». Сложилась она не так благополучно, как у «Есении», кассовый успех оказался меньшим и кратковременным. А ведь какие актеры — Бельмондо, Брассер, какие драки, какие погони! Помешала, на мой взгляд, ирония. Герой Бельмондо проявляет бешеную активность по самым неподходящим поводам, а в решающий момент... спит; эпизод великолепный, раскрывающий самую суть индивидуальности актера, но выпадающий из стилистики «кассового» фильма. В этом эпизоде (когда герой, наконец, получает развод, из-за которого пересек океан и претерпел множество злоключений) ему надлежало бы изображать или грусть, или фальшивую радость, скрывающую ту же грусть,— требуются простые решения, отчетливые краски. А тут никак не поймешь, то ли он любит свою жену, то ли нет, то ли успел полюбить другую, то ли все женщины мира ему вообще безразличны. И счастье, обретенное с прежней женой, на которой он снова женился после развода, тоже какое-то сомнительное: все время скандалят и ссорятся. Полагается совсем другой финал: раз на герое маршальский мундир и супруга его тоже весьма эффектная дама, то они в таком виде должны показаться принцу, который пытался разлучить героя с возлюбленной, чтобы он был посрамлен — нехороший человек обязательно должен быть посрамлен, тогда герои, наконец, находят свое счастье. А в «Повторном браке» принц вовсе не такой уж нехороший, но сам герой небезупречен, а возлюбленная его (обе возлюбленные) и подавно — сопереживание не возникает, поскольку непонятно, кому сопереживать. Зритель, которому нравится «Есения», выходит из кинотеатра с таким примерно мнением: «Ничего, смешно, но так... чепуха какая-то».

Думаю, что не ошибусь, если предскажу, что и японская картина «Что такое любовь» тоже будет иметь кассовый успех не выше среднего. Если «Повторный брак» губит (с точки зрения кассы) ирония, то этот фильм — недостаток серьезности. Его авторы как бы говорят нам: на сюжет особого внимания не обращайте, он не более чем предлог, чтобы показать вам новую, европеизированную, точнее, американизированную Японию, обаятельных актрис и актеров, «звезду» эстрады и телевидения, исполнить несколько хороших песен. «Звезда» телевидения появится на экране в своем, так сказать, натуральном качестве, остальные будут изображать художников, работающих в компании по производству игрушек. Герой придумывает новую куклу, которая должна иметь коммерческий успех, влюбленная в него художница старательно ему помогает, а попутно вместе с подругами сочиняет песни.

Видимость серьезности есть, даже ведутся разговоры на производственные темы (между прочим, ведутся они на удивительно топорном канцелярском жаргоне — тут необходимо предъявить

серьезные претензии автору русского текста, но это; разумеется, не главное). Роковые страсти » бурные эмоции отсутствуют — нам предлагают фильм не «переживательный», а развлекательный. Мне видится в этом достоинство — все откровенно, никто не притворяется. Если у вас есть полтора часа свободного времени, которое нельзя или не хочется потратить на что-нибудь более содержательное, можно пойти на «Что такое любовь»: актеры действительно обаятельны, музыка действительно хороша, все сделано с тактом и даже некоторым изяществом. Волноваться вы не будете, что такое любовь, не узнаете, в раздумья о смысле жизни тоже не впадете, однако не без приятности убьете время. А поскольку даже у людей, живущих напряженной, содержательной и интеллектуальной жизнью, иногда появляется потребность убить пару часиков, то вот вам неплохой способ это сделать.

Если уж мы нуждаемся в чистом развлечении, то пусть нас развлекают со вкусом и тактом. Такой кинематограф не мешает никакому другому, как не мешает легкая музыка, под которую мы занимаемся производственной гимнастикой, пойти на симфонический концерт: каждому свое.

А «Есения» и ей подобные картины, на мой взгляд, мешают, ибо они, так сказать, выдают себя за симфонический концерт. Как же, любовь, переживания и даже социальное неравенство влюбленных, слезы и страсти! Мешают именно потому, что их воспринимают эмоционально. Только эмоции эти сродни тем, что мы испытываем на аттракционах в парке культуры и отдыха. Там ведь тоже страшно, когда тебя крутят и вертят в трех измерениях, смешно, когда видишь собственное лицо в кривом зеркале, и вообще переживаний сколько угодно, даже устаешь. У зрителя «Есении» эмоции вызываются примерно такими же простыми и безотказно действующими средствами, и печально не то, что средства эти действуют безотказно, а то, что их привыкают считать средствами искусства. Если хотите, самое огорчительное — это как раз письма в редакции, ибо их авторы искренне верят, что видели замечательный фильм, произведение искусства.

И потому можно отвергать другие произведения только на том основании, что они непохожи на «Есению». Что в них не все и не сразу ясно, что герои не делятся на положительных и отрицательных, на ангелов и злодеев. У человека появляется точка опоры, точка отсчета: вот на том фильме я плакал, а на этом — нет, значит, это плохой, неинтересный фильм.

Я не против фильмов-мелодрам или развлекательных фильмов, я против того, чтобы их признавали единственными заслуживающими внимания и имеющими право на звание произведений искусства. Пусть будет кино, в котором все «как в кино», только вряд ли есть смысл отгораживаться им от кино настоящего, глубоко и правдиво рассказывающего о реальной, непридуманной жизни!

«Советский экран», № 15, август 1975 года