Алексей Симонов: Мой друг Аполлон Дэвидсон - историк. Это не только профессия, это диагноз. Он ухитряется чувствовать, как историей становится его собственная жизнь. Доктор наук, один из самых выдающихся африканистов, родился в Ленинграде, где пережил блокаду. Написал несколько книг, в частности об африканских мотивах в судьбе Николая Гумилева. Отдав почти всю свою жизнь изучению Африки, впервые оказался в ней всего десять лет назад. Сейчас продолжает сотрудничать с Институтом истории Академии наук в Москве, возглавляет Центр российских исследований при университете города Кейптауна (ЮАР).
Какой фильм посмотрели больше всего зрителей - за всю нашу киноисторию?
Кто-то назовет «Чапаева», кто-то - картину «Москва слезам не верит»...
А я уверен, что почти полвека назад немецкую ленту «Девушка моей мечты» смотрели практически все. Доказать это, конечно, трудно. Статистики тогда не было, особенно для так называемых трофейных картин.
Но те, кто помнит первые послевоенные годы, наверно, согласятся со мной. Смотрели этот фильм бесконечное число раз. Приходили в кино с фотоаппаратами. Фотографии ходили по рукам, их продавали из-под полы. Прежде всего те, что казались тогда соблазнительно фривольными (а теперь выглядели бы абсолютно невинными). Как героиня танцует, поднимая ногу выше головы. Или как она моется в бочке. Шли споры - вырезаны ли кадры, как она вылезает из бочки. И обязательно находились очевидцы, которым посчастливилось это видеть, и обязательно в каких-то окраинных, далеких кинотеатрах.
На музыку этой картины сочиняли самодельные тексты. Их, конечно нигде не печатали, но школьники и студенты распевали эти песенки повсюду.
Я не знаю, так ли уж много зрителей собрал фильм в самой Германии. Вышел он на немецкий экран в 1944 году, незадолго до конца войны. Многим ли было тогда до кино - под непрестанными бомбежками союзников?
И разве не загадка, что после ужасов войны самой популярной в России стала картина, сделанная в «третьем рейхе»? Ее героиня казалась эталоном женской красоты. Потом, через много-много лет я пересмотрел «Девушку моей мечты» и удивился, как изменились представления о женской красоте. Марика Рёкк оказалась не такой уж изящной и воздушной. Довольно упитанной. И не такой юной. Было ей уже тридцать, что полвека назад считалось немалым возрастом. Немецкое название картины - «Женщина моих грез» («Die Frau meiner Träume»).
В те годы о Марике Рёкк рассказывали легенды. В них было мало правды. Ведь ничего конкретного не знали. Но откуда-то все же узнали имя, хотя в русских титрах имена артистов отсутствовали. Никаких сведений об этих картинах вообще не давалось: где снимали, кто, когда, на каком языке...
«Девушка моей мечты» открыла шествие трофейных картин по всему Советскому Союзу. Их стали показывать после войны. В печати о них не упоминалось. Делался вид, будто их вообще нет, хотя смотрело эти фильмы все население огромной страны. Советский экран конца 40-х годов этими фильмами жил. Их были десятки - намного больше, чем выпускала тогда советская кинопромышленность.
Почему их показывали в СССР? В стране, которая пострадала от войны, так, что, казалось бы, должна была ненавидеть все, что сделано в «третьем рейхе».
Как раз тогда, с августа 1946-го, на нашу страну одно за другим обрушились постановления ЦК КПСС о культуре. Сталина напугало, что во время войны приоткрылись шлюзы для духовного влияния западных союзников, прежде всего Америки и Англии. «Серенада Солнечной долины». «Предоставьте это Джорджу» («Джордж из Динки-джаза»). «Сестра его дворецкого» с Диной Дурбин, шуточные «Три мушкетера» с Доном Амичи полюбились зрителям. Репертуары театров запестрели названиями таких пьес, как «Дорога в Нью-Йорк» и «Путешествие Перришона». Молодежь распевала американскую солдатскую песенку «Зашел я в чудный кабачок» и английскую «На эсминце капитан - Джеймс Кеннеди». Выходили даже пластинки с этими песнями. Газету «Британский союзник» и журнал «Америка» разрешали выпускать лишь небольшими тиражами, но их всё равно читали, передавая из рук в руки.
Влияние западного быта и западной культуры принесли с собой и войска, вернувшиеся после войны из стран Восточной и Центральной Европы.
Сталин решил заделать все щели в «железном занавесе». Задушить растленное влияние Запада». Начиналась «холодная война».
Поэтому с экранов быстро и подчистую убрали английские и американские фильмы. Из театральных репертуаров - западные пьесы. Даже такие классические оперетты, как «Сильва». Из планов издательств вычеркивались переводы новейшей западной литературы. Оказалось, что Запад мало что дал развитию мировой науки - все открытия были сделаны нашими соотечественниками. Ольга Ивановна, учительница физики в моей школе, со слезами на глазах просила ребят снять со стен физического кабинета и унести в чулан портреты западных ученых.
Из кинотеатров исчезли и лучшие отечественные комедии. Их окрестили безыдейными.
В одной из тогдашних кинокомедий «Небесный тихоход» была песенка летчиков:
Первым делом, первым делом
Самолеты,
Ну, а девушки?
А девушки потом.
Я помню, как на концерте самодеятельности в моей школе над ней зубоскалили. Конферансье, мой одноклассник, придумал такую шутку:
- Ну, а если бы не летчики, а кавалеристы, они бы пели: «Первым делом лошади, а девушки потом».
И все - и мы, и девушки, приглашенные на вечер из соседней женской школы, - потешались над этой очень неплохой картиной.
Что с нас было взять? Шквал пропаганды захлестывал нас.
И в то же самое время на экраны выпустили фильмы «третьего рейха» Почему? Неизвестно.
Быть может, это прояснится, когда будут опубликованы секретные инструкции тех лет. Пока же можно только гадать.
Эти картины были как бы вне политики, в стороне от нее. Нигде не говорилось, что они сделаны в стане старых врагов.
А вот к новым врагам - уже по «холодной войне» - эти картины отчасти имели какое-то отношение. Например, фильм об англо-бурской войне 1899 - 1902 годов «Трансвааль в огне» (изначально в Германии он назывался «Дядюшка Крюгер»). Его съемки считались самыми дорогостоящими в история гитлеровской Германии. Трансваальского президента Крюгера играл любимый актер Гитлера Эмиль Яннингс, которому было присвоено звание «государственный артист». После победы над Германией союзные оккупационные власти запретили ему сниматься.
Это был шедевр антибританской пропаганды. Британские концлагеря для буров авторы сумели показать так, будто они страшнее Освенцима. Фильм был сделан так умело, что, выходя из зала, зрители должны были ненавидеть Англию и англичан.
Помню и другую картину: «Восстание в пустыне». Главную роль играла Цара Леандер, одна из самых известных артисток «третьего рейха». Чаще всего она снималась в амплуа женщины-вамп, но тут предстала просто любящей и страдающей. Трогала за душу сцена, где она пела перед солдатами, а глаза ее были полны ужаса. Она пела одну песню за другой, стараясь затянуть концерт: знала, что как только закончит петь, восторженные слушатели поведут на расстрел ее возлюбленного.
Но и этот фильм, как и «Трансвааль...», был талантливо сделанной антибританской агиткой. Возлюбленный героини оказался приговорен к расстрелу за то, что организовал восстание арабов против англичан, и расстрелять его приказали английские власти.
Так нацистская пропаганда пригодилась в «холодной войне». Правда, таких фильмов было не очень много. А картин с прямыми фашистскими идеями, слава Богу, советским зрителям не показывали.
Больше всего мы увидели тогда фильмов развлекательных, без идеологической начинки. Прежде всего, немецких, но были и итальянские, и какие-то еще. Об их происхождении приходилось только догадываться. Немало было картин просто о любви, с Джильи и другими знаменитыми певцами: «Ты мое счастье», «Не забывай меня»... Они давали казне колоссальные сборы.
Быть может, это и есть главная причина, почему их нам показывали?
И все же как не удивиться, что они получили в СССР куда больше зрителей, чем в самой Германии и вообще где-либо? Правда, не знаю, может быть, СССР был единственной страной, где их после войны смотрел массовый зритель. Во всяком случае, в Южной Африке из всех моих знакомых никто никогда не видел картины «Дядюшка Крюгер».
На комсомольских собраниях наиболее рьяные крикуны требовали запретить эти фильмы. Начальство отвечало, что дело в заведующих кинотеатрами: им чужда идейность, они гонятся за прибылью - ведь обыватели падки на всю эту мерзость.
Но, как известно, не заведующие кинотеатрами решали, какие картины крутить...
Где-то, на какое-то время фильмы исчезали. Расходился слух, что их убрали вообще. Потом они появлялись, причем иногда под другими названиями. Так однажды я пришел с друзьями на фильм под названием «Убийца среди нас», а оказался на дважды виденном нами фильме «Они не скроются». Но никто не знал - а не снимут ли вдруг завтра эти фильмы с экранов. И это еще больше подогревало интерес. Ведь в них женщину любили не зато, что она передовая доярка или работница-ударница...
Только здесь можно было увидеть танцы, которые у нас называли «западными». Сейчас, после всего, что было потом, они кажутся верхом скромности. Но ведь тогда, вскоре после войны, в СССР запретили даже танго, фокстрот и вальс-бостон.
И вообще западную жизнь тоже, конечно, чуть-чуть, отдельными кадрами, как в той же сцене с Марикой Рёкк в бочке, можно повидать только в этих картинах.
...Вот и такие парадоксы случались в нашей истории, в стране победившего социализма. Фильмы, прямо противоположные официальной идеологии, показывало само социалистическое государство. Как объяснить? Словами поэта?
Хохочет бесноватая действительность над мудрым разумением теории.
Правда, то, что считалось тогда теорией, не было ни мудрым разумением, ни вообще теорией.
Но над всем этим клубком парадоксов мы тогда не задумывались. Вокруг нас и без того было полно необъяснимого.
А эти фильмы, никуда не деться, стали частицей жизни нескольких поколений. Мое - последнее, которое их помнит.
«Искусство кино» № 10, 1997 год.
Стр. 131-135